На лоне природы - Страница 15

— Да я, Игнатъ Каштанычъ, разсказывала то, что у васъ есть, откликнулась баба.

— Языкомъ звонить не надо — вотъ что. Двугривенные за рекомендацію дачниковъ обирать любишь, а языкомъ звонишь. Она, поди, вамъ что-нибудь и насчетъ молока врала? спросилъ старикъ съемщиковъ. — Молоко мои мужики поставляютъ дачникамъ отличное и берутъ за это не дороже, чѣмъ на деревнѣ. Да покупайте молоко на деревнѣ, Христосъ съ вами, а только вѣдь на деревню придется самимъ за молокомъ ходить, потому постороннихъ поставщиковъ мои ребята-дворники на дворъ не пускаютъ, ну, а ежели съ ними сговоритесь, то молоко ужъ будетъ доставляться вамъ на домъ. И молоко, и творогъ, и сметана. Тутъ по крайности безъ хлопотъ.

— По моему, все-таки это кабала, такъ стѣснять жильцовъ, сказалъ съемщикъ.

— А иначе мужики работать не будутъ. Вѣдь я имъ жалованья не плачу, а они на меня круглый годъ работаютъ. Въ этомъ мой барышъ. А имъ изъ-за чего же иначе и стараться-то? Только вѣдь изъ-за лѣтнихъ барышей отъ дачниковъ и стараются. Вотъ они тоже моихъ дачниковъ на желѣзную дорогу возятъ.

— Слышалъ, слышалъ я, грустно сказалъ дачникъ.

— Такса всего только пятьдесятъ копѣекъ, ну, да потомъ что на чай дадите. За провозъ на желѣзную дорогу я имъ установилъ таксу. Ну, такъ какъ же: рѣшаетесь нанять дачу-то? Тогда давайте задатокъ. Частоколъ я васъ не обязываю около дачи дѣлать, это ужъ ваша воля, а оклейку обоями трехъ комнатъ, и чтобъ побѣлить печь, ставлю за непремѣнное условіе. Сорокъ пять рублей я съ васъ за дачу возьму. Извольте, пять рублей самъ съ цѣны скидываю.

Съемщики переглянулись другъ съ другомъ.

— Ежели бы вы отдали за двадцать пять рублей въ лѣто, тогда можно бы было согласиться на ваши условія, проговорила съемщица.

— На деревнѣ избы въ такую цѣну не найдете, а тутъ вѣдь вы будете жить въ усадьбѣ. Вы разочтите то, что здѣсь вы отъ кабацкой брани ограждены, мужицкихъ дракъ не видите. А вѣдь на деревнѣ-то руготня такъ и виситъ въ воздухѣ. Вѣдь тамъ послѣ трехъ словъ обыкновенныхъ четвертое слово навѣрное трехъэтажное, а здѣсь ничего этого нѣтъ. И, наконецъ, въ избѣ на деревнѣ чуть вы дожили до осеннихъ холодовъ — сейчасъ васъ изъ избы гонятъ — съѣзжай и очищай квартиру подъ хозяевъ. Вѣдь сами они, сдавая теплыя избы подъ дачниковъ, выѣзжаютъ чуть не въ сараи, ну, и понятное дѣло, что имъ съ ребятишками въ осенніе холода становится уже холодно въ сараяхъ-то жить. Ну, а здѣсь, у меня васъ никто не потревожитъ, живите хоть до снѣгу, потому и мнѣ съ жильцами веселѣе, да и моимъ дворникамъ барышистѣе, уговаривалъ съемщиковъ старичекъ.

XIII

Съемщики отошли на нѣсколько шаговъ отъ старичка, владѣльца усадьбы, и стали совѣтоваться насчетъ дачи. Сопровождавшая ихъ баба приблизилась къ старичку и начала:

— Давайте обѣщанный-то двугривенный.

— За что? съ кислой гримасой и весь съежившись, заговорилъ старичекъ. — Пусть прежде снимутъ дачу, тогда и получишь.

— Да вѣдь вы, Игнатъ Каштанычъ, обѣщались за каждый приводъ съемщика по двугривенному платить, а ежели снимутъ дачу, то полтинникъ отдѣльно.

— Врешь, врешь! Никогда я этого не говорилъ. Ежели жилецъ сниметъ дачу, то, дѣйствительно, я обѣщалъ дать на кофей, а про приводъ и разговору не было.

— Ну, скажите на милость, еще отрекается! всплеснула руками баба. — Да изъ-за чего же я сапоги-то трепала и вела ихъ сюда? Вѣдь я дома семью оставила. У меня ребятишки не кормлены. И не стыдно это вамъ пятиться?

— Ну, ну… Ты не очень… А то вѣдь я сейчасъ притяну къ отвѣтственности. Кстати тутъ и законные свидѣтели есть.

— Вотъ ужъ подлинно, что тонетъ такъ топоръ сулитъ, а вытащатъ, такъ топорища жаль.

— Тебѣ сказано, чтобъ ты не звонила языкомъ! Снимутъ дачу — получишь полтинникъ.

— Семь гривенъ я должна получить, по вашему обѣщанію, ежели дачу-то снимутъ: двадцать копѣекъ за приводъ и полтинникъ за съемку. Я привела — вотъ и пожалуйте двугривенный, а то сейчасъ расхаю вашу дачу и разскажу имъ, какіе вы живодеры съ вашими дворниками, сказала баба, понизивъ голосъ.

— Начнешь хаять — притяну за клевету и за нанесеніе убытковъ черезъ распространеніе ложныхъ слуховъ, такъ же тихо отвѣчалъ старичекъ. — Не сидѣла еще на казенныхъ-то хлѣбахъ, такъ посидишь, ежели я наложу руку, запугивалъ бабу старичекъ и погрозилъ ей пальцемъ.

Съемщики перестали шептаться.

— Послушайте, господинъ хозяинъ: тридцать рублей мы вамъ рѣшаемся дать, обратилась наконецъ къ старичку дама.

— О тридцати рубляхъ и разговора быть не можетъ, отвѣчалъ тотъ. — А мы вотъ какъ сдѣлаемъ: ежели вы дадите мнѣ записки, что кромѣ оклейки трехъ комнатъ обоями, сдѣлаете еще и приличный частоколъ изъ кольевъ около дачи, то сорокъ рублей я съ васъ возьму. Частоколъ я ужъ давно сбираюсь сдѣлать. Дѣйствительно, садикъ тутъ нуженъ. Дадите моимъ дворникамъ на чай, такъ они и деревцовъ вамъ изъ лѣса натаскаютъ и посадятъ.

— Тридцать, тридцать, заговорилъ въ свою очередь съемщикъ. — За тридцать рублей сдадите, и обгорожусь частоколомъ. Такъ жить все равно нельзя.

Баба стояла поодаль и изъ-за спины старичка подмигивала съемщикамъ и дѣлала имъ какіе-то жесты.

— Нѣтъ, за тридцать рублей не пойдетъ, покачалъ отрицательно головой старичекъ.

— Тогда пойдемъ на деревню и поищемъ что-нибудь тамъ у мужиковъ. Тамъ, по крайней мѣрѣ, безъ стѣсненій будемъ жить, безъ отдачи себя въ откупъ и безъ всякихъ обязательствъ въ видѣ записокъ и росписокъ, сказали съемщики и стали уходить.

— Возьмите мезонинчикъ въ барскомъ домѣ, а то угловую квартирку въ томъ же домѣ, предлагалъ старичекъ, слѣдуя за ними сзади. — Тамъ я съ васъ никакого ремонту не потребую. Развѣ только что пять-шесть стеколъ въ галлереѣ придется вамъ вставить. А мезонинъ снимете, такъ и того не надо.